Танго — не просто танец, а язык страсти, в котором встречаются боль, наслаждение и гордость. Оно родилось в аррабалях Буэнос-Айреса, прошло путь от подпольных домов до всемирного признания и стало культурным символом Аргентины.
Сегодня танго можно выучить в любой студии танца, и оно звучит в концертных залах всего мира. Однако путь этого страстного танца к признанию был долгим. Его истоки — в конце XIX века, когда в Аргентину массово прибывали эмигранты из Европы, прежде всего из Италии и Испании. Поселенцы оседали в портовых районах Буэнос-Айреса и Монтевидео, где их жизнь переплеталась с культурой местного населения и уличной богемой — знаменитых compadritos, сутенёров и уличных задира.

Эти бедные окраины, называемые аррабалями, стали плавильным котлом разных культур. Здесь соединились кубинская хабанера, андалузское танго, сельская аргентинская милонга и афро-аргентинская кандомбе. Из этого синтеза родилась новая музыка — эмоциональная, ритмичная и чувственная. Именно в аррабалях сложилась форма танца, где муж и женщина словно ведут диалог без слов: напряжённый, дерзкий и страстный.

Поначалу танго исполняли в кабаках и домах свиданий, и потому «приличное общество» презирало этот жанр. Но уличные музыканты, шарманщики и оркестры начали включать его мелодии в свой репертуар. Постепенно танго вышло на улицы и в кафе. Гитару вскоре заменил бандонеон — немецкий инструмент, придавший танго его неповторимое звучание. Так сформировалась музыка, в которой соединились тоска, гордость и сила духа.
Раннее танго было откровенно эротичным — тексты песен и движения пар говорили о страсти, ревности и разочаровании. Хотя записи тех времён не сохранились, известно, что многие импровизировали, добавляя в песни элементы уличного арго — лунфардо. Со временем откровенные мотивы уступили место меланхолии и ностальгии по утраченной любви и далёкой родине, но сама энергетика танца осталась прежней — танго всегда выражало чувства, которые нельзя произнести вслух.

Долгое время элита Буэнос-Айреса отвергала танго. Известный поэт Леопольдо Лугонес даже назвал его «рептилией, выползшей из бардака». Но судьбу танго изменил Париж. Европейская публика увидела в нём не пошлость, а изящество и страсть. Уже к началу Первой мировой войны танго завоевало танцевальные залы от Лондона до Мадрида. Вернувшись в Аргентину, этот танец стал предметом национальной гордости.

Интересно, что в Российской империи танго сначала встретили запретами. В 1914 году министр просвещения Л. А. Кассо издал распоряжение, запрещающее даже упоминание о танго в школах. Он называл его «бесстыдным танцем» и требовал не допускать учеников на уроки, где его преподавали. Однако запреты только усилили интерес — танго стало символом свободы и вызова условностям.

Несмотря на мировые кризисы и войны, период 1930–1950-х годов стал «золотым веком» танго. В Аргентине работали десятки оркестров, а мелодии Аннибала Тройло, Освальдо Пуглиезе и Астора Пьяццоллы определили звучание жанра. Пьяццолла соединил традицию и авангард, превратив танго в симфоническое искусство, способное звучать и в театре, и на мировой сцене.

Сегодня танго танцуют по всему миру — от Европы до Японии. Оно утратило налёт скандальности и стало формой культурного самовыражения. В 2009 году ЮНЕСКО включило аргентинское и уругвайское танго в список нематериального культурного наследия человечества. Теперь этот танец не только живёт на сценах, но и символизирует общие чувства человечества — страсть, боль и красоту.


30 сентября 2009 года танго официально признано объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Считается, что первый танцевальный шаг в истории танго был вдохновлён движением ножа — так компардитос отрабатывали ловкость в дуэлях. Позже этот элемент превратился в знаменитые «ганчо» — резкие переплетения ног, которые сегодня считаются визитной карточкой танго.